Ведьма полесская - Страница 68

Серафима на мгновение вспомнила ту роковую ночь. Уж сколько времени прошло с тех пор, а гнев её не унимался, наоборот, нарастал, жить спокойно не давал. Не в привычках ведьмы после такого унижения и издевательства «поджимать хвост» и смиряться с поражением. Да ещё и от кого! От какого-то юнца паршивого! Что ж, проиграна лишь одна схватка. Теперь старуха основательно готовилась к длительному и невидимому противостоянию. Она ещё покажет этому сукиному сыну сову смаленую! Выть будет от отчаяния! Она такую жизнь ему устроит, что впору будет самому в петлю лезть!

Для начала в планы ведьмы входило обрести союзника. И этим союзником непременно должна стать её дочь — Янина. Если всё выйдет, как задумала, то в две силы они у любого смельчака душу вынут, а из самого верёвки вить смогут. У Янинки-то задатки ого-го! Натаскать только девку надобно. Она и знать не будет о тайном замысле матери.

Внимательно наблюдая за дочкой, старуха решила: «Пора! Всё идет по замыслу! Самое время ломать девку!»

Серафима подала Янине ещё какого-то зелья.

— Выпей глоток. Горький отвар, зато голова будет ясная. Да и поела бы чего-нибудь.

— Не хочу ничего, — еле слышно проронила Янинка, но глоток противного зелья выпила.

Как и говорила Хима, девушка вскоре почувствовала себя бодрее, сознание почти полностью прояснилось.

Наблюдая за дочкой, Хима с удовлетворением отметила быстрое улучшение в её состоянии.

— Ну вот! Что я говорила? — наигранно обрадовавшись, заворковала она. — Вот тебе и наглядный пример! Надо доченька знать травки всякие да слова заветные, и многое можно сотворить при их помощи. А если ещё и вещицами определёнными уметь пользоваться — чудеса творить можно!

И хотя в голове дочки ещё гуляли остатки нервной сумятицы, но она сразу поняла, куда клонит мать.

— Мам, ты опять за своё, — прервала Янина хвалебную оду колдовству. — Травы-то я и так знаю, а всё остальное мне без надобности. Ни к чему мне колдовство.

— Зря ты так, доченька. Владела бы ты всем этим — не лежала бы вот так в слезах да в страданиях. Эта участь другим была бы уготована.

— Не надо меня уговаривать. На чужом горе своего счастья не построишь. Все это знают… Я думаю, что и для тебя это не новость.

— Но ведь кто-то же строит своё счастье на твоём горе! Ты об этом не думала?! А обновки твои во что превратились? Лохмотья! — учила дочку уму-разуму Серафима и в который уж раз с сожалением глянула на истрепанную одежду дочки. — А ведь кто-то сейчас ходит с твоим счастьем на сердце да в целых одёжках на плечах. Ещё небось и радуется, что хитрее тебя оказалась! Так-то вот, милая. Образумься да подумай, с чем и как жить-то дальше будешь.

Янинка ничего не ответила.

А голос Серафимы продолжал звучать твердо и уверенно, сокрушая тающее сопротивление дочери. В доводах старухи всё чаще попадались зерна резона, против которых было трудно что-либо возразить. Но старая ведьма преподносила дочери лишь заманчивые стороны колдовства. Она знала из опыта многих поколений своего рода, что в семейной жизни у большинства таких людей счастья нет. И эту правду она, конечно же, скроет от дочери.

Сквозь грязное окошко, затянутое в углах паутиной, Янина задумчиво смотрела на высокие и стройные берёзы. Что ответить на слова матери, она не знала. А ведь мать может быть и права…

В упорстве Янинки появилась первая трещина. Ещё несколько резонных доводов матери — и сомнения уже коршуном терзали душу несчастной девушки. От отчаяния она уже была готова присягнуть хоть Богу, хоть Дьяволу, лишь бы облегчить свои страдания, лишь бы обрести хоть слабую надежду на девичье счастье.

Серафима меж тем всё продолжала настойчиво гнуть своё. Словно капли воды, точащие камень, слова старухи расшатывали, подрывали стойкость девушки.

— Дурёха ты, Янинка. Я ведь догадываюсь, что вышло из твоего похода на ихние вечорки. Наивная ты как дитё, вот и страдаешь! Запомни, Янинка: за счастье своё надо уметь постоять. Где надо — огрызнуться, а где и локтями дорогу себе расчистить. В жизни, дочка, с неба готового ничего не упадёт. А если какому везунчику и упадёт, то у несчастного убудет. Так и с тобой вот: пока ты тут горем маешься, кто-то счастье твоё к рукам прибирает!

— Мам, ну что ты мне всё про счастье высказываешь?! И так на душе тошно…

— Да к тому высказываю, дочка, что пора и за ум взяться… всё в твоих руках. Тут-то и усилий много не надобно. Стоит только захотеть…

Янинка отлично понимала, о чём говорит мать. И если бы не зародившаяся когда-то тайная вера в Бога, то она давно бы уже согласилась.

— Мне страшно, мам…

— Ха! Это другие пущай бояться! Тебе некого будет опасаться, я это знаю…

— Я гнева Божьего боюсь. То, что ты предлагаешь, не богоугодное дело. Сердцем чувствую: будет кара за все грехи наши.

— Что ты мне тут всё про Бога мямлишь! Кто-нибудь хоть раз видел его, Богато? Одни разговоры только, — заводилась старуха, и её уже начало выводить из себя упрямство дочери.

— Бога не видели, потому как на небесах он да в вере людской. И чем больше вера, тем легче человеку тяготы всякие переносить.

Серафима изумлённо уставилась на Янинку.

— Что-то я не пойму, доченька: а слов-то таких да мыслей, где это ты нахваталась? — с нескрываемым подозрением вдруг строго спросила она. — Бог, вера, небеса! Тьфу! Запомни Янинка: Бога твоего никто не видел, а вот с Дьяволом многим пришлось иметь дело. И если уж он скрутит кого — ни твой Бог, ни царь, никто не поможет! Так-то вот! И даже с твоей бедой силушка тёмная скорее подсобит, нежели твой Бог.